Итальянское путешествие. Милан
Итальянское путешествие. Милан
Чтобы попасть в Милан, мне пришлось постараться. Город не входит в предлагаемый всеми треугольник Рим — Флоренция — Венеция, типовые туристы в него не заезжают.
Автор: А. Сураев
Статья: Итальянское путешествие. Милан
Сайт: Эксперты по странам
Есть фирмы, гоняющие туда шоп-туры. Путевки у них недорогие, но действует там какая-то хитрая схема: часть расходов компенсируется комиссионными, которые турагентство получает от хозяев складов, где вы совершили массовые закупки. Закупки я, как всегда, планировал, но не массовые, так что в схему эту не вписывался.
Так что я просто купил билет и полетел. В самолете, в соседнем кресле, сидела чемпионка спартакиад, художественная гимнастка. Я предложил ей стать моим гидом в Милане, втирался в доверие, «вспоминал» подробности ее выступлений с мячом, лентой и булавами. Говорил, как сердце мое замирало, когда она споткнулась однажды на бревне. Настя вспомнила бревно и слушала меня с удовольствием. Но в аэропорту «Мальпенса» (нужно вам это название?) ее ждал Паоло. Ну ничего, время скоротал.
Пятизвездочные palace присылают за постояльцами люксов лимузин, а мой трехзвездный, разумно-экономный «The City» даже велосипеда не пригнал. И не должен был. Пришлось шагать. Но недолго, минут двадцать.
В «The City» за стойкой стояли важные и спокойные турки. Во время всего моего визита они явно переигрывали со своей цивилизованностью. Хотели казаться этакими турецкими самураями, бесстрастными и малоподвижными, как будто они и неуемный Азиз, тащивший меня прошлым маем за рукав в лавку «Кожа» по шумной анталийской улочке — дети разных народов, и предки их — не буйные янычары, а сплошные махатмы.
Надутость эта меня немного огорчала, и я все два дня их обламывал, «радовал» пантомимой «Я люблю все турецкое»: лез в лицо своей сумасшедшей улыбкой, на редкие их слова реагировал с маниакальным энтузиазмом: «Якши! Якши, бей-эфенди! Рахмат!» Турки морщились, но что тут скажешь? Парень подсел на Турцию и старается им угодить на их же языке. Мой отъезд их обрадовал. «Замороженные янычары» не хлопали в ладоши, но, выписывая меня из номера, впервые за все время улыбнулись.
Земляки, против воли влекомые в воняющие кожей и сладкой лукумистой дрянью лавки! Я за вас отомстил.
Италия вообще очень: итальянская. Мне все время пелось на их языке, хотелось на нем говорить безо всякого словарного запаса. Казалось, что главное в итальянском — интонация и жестикуляция. Морфология — дело десятое. Я оказался прав. Язык нужно или знать очень прилично, или просто курлыкать без слов и руками сучить. Знание сотни слов выдаст в вас югославского эмигранта, который надеется в благословенной Италье закрепиться и настырно учит этот слишком красивый, для него не предназначенный язык. Персонаж этот для местных резко несимпатичен.
Я укрепил это сходство висящей на груди фотокамерой «Zenit». Люди от меня шарахались, принимая за уличного фотографа, который навязывает им свои услуги на кощунственно пародийном итальянском языке.
Вообще, мои американские слаксы, гавайская рубаха и сандалии ECCO на босу ногу тянули меня на самый низ социальной лестницы. Вам бы в Нью-Йорк на Манхеттен попасть, дорогие мои чванливцы! Посмотреть на типов без носков в туфлях, в матерчатых трусах и линялых тишотках. С парой миллионов на платиновой карточке в кармане. Так одеваются хищники Уолл-Стрита на прогулке. Но вам полузадушенная галстуком голодрань, мокрая в жару внутри купленного на последние лиры костюма, милее.
Обосновавшись, я стал решать, куда мне пойти — в ГУМообразную Галерею Виктора_Эммануила или в театр Ла Скала. В галерею меня влекла постыдная для мужчины страсть к тряпкам, в театр — моя увлеченность оперой. Оказалось, что эти объекты разделяет лишь дорога. Есть некий символизм в этой близости царства шмоток и мира оперной мишуры. Какой — додумаю в следующий раз.
В итоге я отправился к Миланскому Собору, белому ажурному долгострою на центральной площади. Я в архитектуре разбираюсь лишь на уровне «нравится — не нравится». Здесь — первый вариант. Вроде красиво. Если Вы, читатель, эксперт — не судите меня строго. Он такой огромный, белый, весь в шпилях. Одних статуй три тысячи четыреста. Нравится.
После зашел в шоппинг-центр имени знаменитого короля. Посетил магазин Levi`s — брат-близнец того, что в ГУМе. Чтобы не мучить свой бумажник чувством неадекватности, обошел стороной всех этих Полов Зилери, Эрминиджильд Зеньй, Гучч и Валентинов.
Мечтая испытать трепет, захожу в Ла Скалу. Волнение никак не приходит. Оперу я люблю лишь последние три года, в фанатстве не заматерел, в драках козлятниц и лемешисток не участвовал — молод.
Первый костюм Турандот. С той самой премьеры. Гипсовый слепок с рук Тосканини. Божественное горло Марии Каллас, заспиртованное в банке. Чудовищная шутка! Ну да ладно, уже вырвалось: В самом деле, все очень интересно. К своей майке из лондонского Ковент Гарден я хотел добавить местную, но помешанные на тряпье итальянцы ласкаловские футболки почему-то не шьют. В утешение мне предложили значок, с виду золотой. До сих пор жалею, что не купил. Мог комбинировать его с лацканом купленного в том же Милане пиджака и проходить в первый ряд на все премьеры Большого. Представляясь при этом Членом Совета Попечителей Театра Ла Скала.
На пути к выходу зашел в зал. На сцене строили декорации, готовились к чему-то — скоро начнется сезон. Где трепет? Зачем шел? Ну ничего. Вернусь сюда лет через двадцать законченным опероманом — потрепещу.
Двинулся по самой модной улице мира — Виа Монтенаполеоне. И минут через пять наступил высший момент моей итальянской поездки. Мне был явлен парадный портрет Италии. Полсотни отборных представителей человеческого рода стояли с бокалами шампанского прямо на улице, некоторые негромко переговаривались, но главным было именно их присутствие в этот момент на этом месте. Красавицы в сшитых сегодня утром платьях, копии которых в ближайший месяц покорят весь модный мир. Плейбои разного возраста и профессий: юные атлеты в невероятно элегантных костюмах и они же лет через тридцать, с ироничным взглядом и сединой, в более консервативных нарядах, но при столь же молодых спутницах. Карабинеры, похожие на актеров в форме карабинеров, с золотыми полосками вечернего солнца на обнаженных саблях. Воплощенные Bellezza, Riccheza, Dignita и Forza, а также Valore. Живые аллегории красоты и богатства, достоинства, силы и доблести.
Повод для тусовки сверкал эмалью и хромом здесь же: несколько свежесобранных авто, желтые и красные кабриолеты Ламборджини или Феррари, выставленные для обозрения собравшихся glitterati.
Не было никакой юморной «итальянской» суеты, движения не больше, чем на фресках первых итальянских живописцев. Мне показалось, что они стоят здесь вечно, как деревья, меняя свое убранство с каждым новым веком — камзол сменяет тогу, фрак уступает место костюму от местного уроженца Армани. Автомобили выросли из карет, а те — из колесниц.
Вечная Италия, искушенная и помпезная, героическая и тщеславная, невыносимо красивая, закрытая для чужаков.
После я поужинал от какого-то шведского стола неподалеку от гостиницы. Говорят, что клубы и дансинги в Милане совершенно чумовые. Но сейчас я мог только спать. Делать это в отельной кровати удобнее, чем посреди танцпола. Так и не увидел этот город, что я за танцор.
Утром отправился на вокзал покупать железнодорожный билет в Венецию. Даже для россиянина, привыкшего ползать муравьем внутри тоталитарных громад, вокзал этот — потрясение. Входить в него просто так, походочкой, неуместно. Хочется вливаться внутрь этого колосса в стройных рядах какой-нибудь одержимой единомыслием колонны, делать краткие и резкие жесты, ясные лозунги кричать.
А в одиночку я бродил растерянный, поменял деньги на лиры с десятипроцентной комиссией, превратив свою сотню в девяносто, врезался в киоск с пластиковыми мадоннами, чуть не опрокинул тележку носильщика, но все же нашел кассу, где были готовы говорить на английском.
Железнодорожные поездки в Италии недороги. Билет на «CityTrain» обошелся мне всего в 23 доллара. Позднее я убедился, что любой переезд в 3-4 часа стоит не больше 26-27 долларов.
Оставшееся до вечернего отъезда время я потратил на осмотр замка миланских герцогов Сфорца. Крепость эта, в свое время, приютила один из самых роскошных дворов Европы, а герцог Людовико Моро остался в жизни Леонардо одним из самых милосердных патронов.
Даже сейчас каменная оболочка придворных забав смотрится внушительно. Мне очень интересно и близко искусство раннего средневековья, и в замковом музее я мог любоваться им до полной эйфории. Конные статуи рыцарей, лаконичные и немного смешные, похожие на детские игрушки, массивные купели с неуклюжим орнаментом:
Многие видели «Пьету» Микельанджело в римском Соборе святого Петра, не ведая, что в Castello Sforzesco есть незаконченный вариант статуи. Столичный шедевр меня тоже впечатлил, но миланский вариант показался более современным и волнующим: здесь нет проработки всех складок драпировки до последнего миллиметра, знание анатомии не успевает превратить мраморную фигуру в муляж.
В последние три часа я устранил несоответствие своего одухотворенного от созерцания красот облика непотребной, по местным понятиям, одеждой. Извините меня, ждущие подробных рассказов о бутиках читатели. Они для меня закрыты — пиджак я ношу 64-го размера. Но в Милане есть все и для всех. Всем собратьям рекомендую магазин Roberto Magri на Corso Venezia. Закабаневших экс-дзюдоистов типа меня здесь за людей считают и одевают в отличные костюмы собственного изготовления из вечных, как ракетная обшивка, и столь же качественных материалов. Есть кашемировые пальто, способные вместить и ласты, но почему-то изящные, ботинки, рубашки и жилетки невыносимо респектабельного вида.
Зачем так подробно об этом пишу? Чтобы стало понятно, уж если я был доволен на все сто выбором, качеством и ценами в очень специфическом магазине, то при вашей прекрасной фигуре барахольное сафари среди торговых улиц — в радость. Учтите лишь, что в магазинах среднего уровня вы не увидите американских «пластиковых» улыбок. Если у продавца что-то или внутри, или в семье, или на работе не ладится, скрывать он — а уж тем более она! — это не станет. Мне такая «искренность» показалась неуместной и непрофессиональной, но изменить здесь мы ничего не сможем. Так что пусть морщатся, как привыкли, расставаясь со своим отличным товаром за совсем немосковские цены.